Да, это песня, которая мгновенно вновь возвела опального, низложенного в 1946-м (в ждановскую эру) композитора Вано Мурадели на самый гребень славы.
Однако кто же автор этих пронзительных, даже не нуждающихся в музыке, бьющих как набат слов? Многие ли назовут автора, не заглянув в Интернет? Как же могло случиться, что автор такой песни, таких слов десятки лет оставался неизвестным? Очень просто: упоминание его имени при исполнениях намеренно избегалось, не рекомендовалось. Считалось, что достаточно одного звучного грузинского имени Мурадели – так и пошло, и так оно закрепилось.
Автор "Бухенвальдского набата" Исаак Владимирович Соболев родился в 1915 году в селе Полонное Винницкой обл., неподалёку от Киева, в бедной многодетной еврейской семье, где был младшим сыном. Фамилия его с рождения была Соболев, благодаря прадеду-кантонисту, прослужившему на царской службе в армии 25 лет. Кантонистам в царской армии для простоты обращения присваивались фамилии их командиров.
Исаак начал сочинять стихи с детства, всегда шептал их про себя. В 1930 году умерла мать, отец привёл мачеху в дом. Ему было 15 лет. Положив в плетёную корзинку пару залатанного белья и тетрадь со своими стихами, в которой уже были пророческие строчки, предсказавшие его нелёгкий в жизни путь:
"О, как солоны, жизнь, твои бурные, тёмные воды!
Захлебнуться в них может и самый искусный пловец..."
Исаак уехал к старшей сестре в Москву. Там он поступил в ФЗУ, выучился на слесаря и стал работать в литейном цехе на авиамоторном заводе. Вступил в литературное объединение, и вскоре в заводской газете стали появляться его стихи и фельетоны, над которыми хохотали рабочие.
рядовым солдатом, был пулемётчиком стрелковой роты на
передовой. Во время войны он продолжал писать стихи и статьи,
которые печатались во фронтовой газете, там ему предложили
подписывать их именем Александр, оттуда и закрепился за ним
псевдоним Александр Соболев
В конце 1944 года, после нескольких ранений и двух тяжёлых
контузий, Соболев вернулся в Москву сержантом, инвалидом войны
второй группы. Пришёл снова на авиамоторный завод, где стал
штатным сотрудником заводской газеты. Его стихи, статьи,
фельетоны стали появляться в "Вечерней Москве", "Гудке",
"Крокодиле", "Труде". В редакции заводской газеты он встретил
Таню, русскую белокурую девушку – свою будущую жену, которая
оставалась до самого его последнего вздоха другом, любимой,
путеводной звездой, отрадой и наградой за всё недополученное им от жизни. Вместе они прожили 40 счастливых, полных взаимной любви лет.
Его статьи в заводской газете о злоупотреблениях, с резкой критикой руководства скоро привели к тому, что его, беспартийного еврея, невзирая на то, что он был инвалидом войны, а их по советским законам увольнять запрещалось, уволили по сокращению штатов. Начались поиски работы – "хождение по мукам". Отчаяние, невозможность бороться с бюрократизмом, под которым надёжно укрывался разрешённый властями антисемитизм, порождали у Соболева такие стихи:
О нет, не в гитлеровском рейхе,
а здесь, в стране большевиков,
уже орудовал свой Эйхман
с благословения верхов ...
… Не мы как будто в сорок пятом,
а тот ефрейтор бесноватый
победу на войне добыл
