Все записи - по метке "фонтанщики".
Наступил решающий момент - наведение. Нас на всякий случай отгоняют подальше - в процессе наведения вероятность вспышки струи больше.
За пультом управления стоит Саса, он у нас главный дизелист и гидравлик. Я не свожу глаз с натаскивателя - все расчёты и чертежи мои, и, хотя испытания в УБР на макете устья прошли успешно, но там не было струи, и вообще, раз на раз не приходится.
Рымчук даёт команду, и Саса двигает вперёд рукоятку распределителя. Секунда - и сборка ПВО чуть вздрагивает и неохотно начинает подниматься, поворачиваясь вокруг шарнира.
Вот она пошла легче.
Вот уже вошла в струю.
В стороны бьют потоки газа и воды. Потом часть струи уже идёт через открытый канал сборки. Больше, больше... Сборка ещё раз вздрагивает и опускается на фланец. Рымчук нервно взмахивает рукой. Саса срабатывает другим распределителем, и два мощных рычага дожимателей стягивают фланцы. Пропусков нет, можно ставить шпильки!!!
Улыбки на лицах.
У меня дрожат руки. Я достаю сигарету и ухожу за какие-то ящики.
***
К сборке ПВО подведены два выкида. Они выполнены в виде буквы Z: горизонтальный участок, поворот вниз до земли и потом длинный участок по земле длиной 50 метров, придавленный тяжёлыми бетонными плитами. На поворотах навинчены массивные угольники.Открывают задвижки, и газ идёт по выкидам. Но - чёрт побери! - наверху, в месте соединения короткой горизонтальной трубы и угольника, видны пропуски газа.
Радковский и Рымчук совещаются, поглядывая наверх. Потом, приняв какое-то решение, подзывают сварщика Колю и спрашивают его о чём-то. Коля согласно кивает головой. Задвижку закрывают, и Коля влезает по приставной деревянной лестнице наверх. Вот это да!
Нас отгоняют за металлическую будку и приказывают спрятаться за неё. Мы отходим, но никто не прячется, все впились глазами в Колину спину. Он устроился на лестнице и начинает варить.
Фактически, он не на лестнице, а на пороховой бочке. В трубе, конечно, метан. Этот газ почти вдвое легче воздуха, и он находится в самой верхней части выкида. Он просачивается наружу через щель, которую Коля заваривает. В спину Коле дует ветер. Может, он сдувает газ, а может, как раз понижает его концентрацию до тех самых роковых 5 - 15%, при которых метан взрывается.
Сверху капают капли расплавленного металла. Они падают и красиво разлетаются мелкими брызгами. А внизу, вокруг лестницы, лужи конденсата, которые от этого в любой момент могут вспыхнуть, и тогда станет ещё красивее. Рымчук не может оставить человека в такой ситуации, он стоит внизу и придерживает лестницу, хотя в этом нет никакой необходимости. Там же и Радковский, он стоит чуть дальше.Кажется, время остановилось.
Наконец, Коля спускается. На его лице нет никаких эмоций. Открывают задвижку, и пропуски снова видны! Теперь на Колином лице уже видны эмоции - он разозлён. Он наклоняет голову, как бык на корриде, и снова поднимается наверх.
Опять всё повторяется - феерия льющегося расплавленного метала и напряжённое ожидание. Рымчук на том же месте. Что он сможет сделать, если... Если вспыхнет конденсат, Рымчук ничем не сможет помочь Коле, он окажется в огне раньше его. А если взорвётся газ, то в каком состоянии сам он будет, сможет ли поймать его, падающего с лестницы? Шансы на его помощь ничтожно малы, но он там, он просто не может уйти.
Коля спускается, задвижку открывают, и снова пропуски!!!
Конечно,заварить эту щель очень трудно. Мало того, что трубы выполнены из углеродистой стали. Изнутри, навстречу дуге, дует газ: воздух, поднимаясь по отводу вверх, выдавливает более лёгкий метан наружу. А ветер, обдувающий сварной шов, слишком быстро охлаждает его расплавленную поверхность, отчего она трескается.
Я подхожу к Коле и предлагаю:
- Давай, я стану за тобой на лестнице и растяну фуфайку, чтобы заэкранировать ветер.
Но Коля в ответ даже не говорит, а рычит:
- Не надо! Всё равно заварю!
И в третий раз лезет наверх. Даже нам, стоящим от него на безопасном расстоянии, это стоит нервов. Сколько раз подряд можно испытывать судьбу? Как известно, Фортуна вращается... Но он, мне кажется, сейчас думает совсем о другом: как это он, варивший на трассах трубы в мороз, не может заварить эту паршивую щель?!
Когда он спускается, зубы его сжаты, а из глаз сыплются молнии не меньше, чем от электрода.
Пропусков больше нет! Победа! И "знамя победы" водрузил Коля.
***
Мы сидим на трубах. Радковский проводит традиционное собрание. Он спрашивает по очереди у каждого, какой фонтан у него по счёту. У большинства - первый, второй, изредка третий. У меня - шестой.
Воцаряется почтительное молчание. Если не учитывать асов, таких, как, например, Ленкевич, это немало. Я мысленно подвожу итоги: частично потерян слух, удалены варикозные вены на левой ноге, химические ожоги запястий и левой ступни (на Лохвице у меня протекал левый сапог). По нашим понятиям - ерунда, у меня очень хороший ангел-хранитель.
И вдруг из подсознания появляется очень чёткая уверенность: так не может продолжаться долго, на седьмом со мной обязательно что-то случится.
Мы едем домой. Не едем, а летим, и не летим, а мелкими группами просачиваемся на пассажирские рейсы. Это на фонтан всегда быстро, а с фонтана...
Нас привезли в Небит-даг и временно поселили в каком-то общежитии. В ожидании вожделенного билета на самолёт мы бродим по городу и видим, как Ниязов продолжает строить коммунизм в одной отдельно взятой Туркмении.
Дети идут в школу в красных галстуках. На главной площади стоит памятник Ленину, конечно, похожему на туркмена, и тут же - огромный портрет Ниязова. Работники газовой промышленности получают бытовой газ бесплатно. На центральной улице мы видим трёх верблюдов, неторопливо идущих по осевой линии своей изящной походкой, грациозно переставляя длинные, расклешённые ноги. Их привычно объезжают автомобили.
К вечеру второго дня нас догоняет Саса. Он задержался - ему поручили погрузить и привезти на КамАЗе то оборудование, которое мы не можем оставить и увозим с собой. Он ругается: " Стоб я есо раз согласился с ними ехать! Да ни за сто!" Он рассказывает, что водитель ехал так, что Саша уже не надеялся живым добраться до места. Каждая встречная машина грозила лобовым столкновением, скорость была бешеная, на поворотах машину заносило. По дороге водитель подсадил своих знакомых. Они о чём-то говорили по-туркменски, а потом обратились к Саше: "Нас будешь?" Саша перепугался, он подумал, что они гомики. "Нет! Нет!!!".
Мы катаемся от хохота. "Нас" - это местное наркотическое зелье из трав, извести и, кажется, верблюжьего помёта. Для кайфа его то ли жуют, то ли просто кладут в рот. Они всего лишь гостеприимно предложили Саше побалдеть вместе с ними. "А водитель?" - "Водитель тоже вместе с ними."
На третий день Рымчук раздобыл билеты на всех оставшихся.
Мы возвращаемся все.
Мы пошли и вернулись!