Все записи - по метке "фонтанщики".
Карачаганак 427
И в кругу с друзьями
Часто вечерами
Эти дни когда-нибудь
Мы будем вспоминать.
Песня
Нас с Призом отпраляют на аврию в северо-западный Казахстан. Скважина Карачаганак 427 ("Чёрный котёл") не наша, она под надзором Оренбургской части, но авария затянулась, людей надо менять (примерно через две недели), и туда гонят фонтанщиков со всего Союза.
Приз неторопливый, с ленцой, на фонтаны ездит неохотно, но работает нормально, без халтуры, и соображает хорошо. Почему-то в его присутствии многое ломается. Когда он появляется на испытании очередной новинки в мастерской, кто-нибудь кричит:
- Выключай, Приз идёт!
А уж если он скажет:
- Та воно, мабуть, робыты нэ будэ, - то можно не сомневаться, что через несколько минут "воно", действительно, сломается. Он когда-то сам удивлялся:
- Невже в мэнэ такый поросячий глаз?
Самолётами, с пересадкой в Москве, добираемся до Оренбурга, а оттуда нас забрасывают в этот самый "чёрный котёл". Плоская, как стол, степь, далеко на горизонте тянется лесопосадка вдоль дороги, ближе видны ещё несколько буровых вышек. В сотне метров от нашей буровой проходит шоссе, по которому изредка проезжают машины. А в 50 метрах за дорогой - столб огня высотой метров 50, бьющий прямо из земли. Это "грифон", газ, прорвавшийся через обсадную колонну скважины в сторону и вырвавшийся на поверхность. Его срочно подожгли, потому что скважина несла, кроме метана, 4% сероводорода.
Сероводород оказывает нервнопаралитическое действие. Одного хорошего вдоха достаточно, чтобы отключиться навсегда. Говорят, что человек не успевает почувствовать его запах, потому что обонятельный нерв умирает раньше, чем успевает передать сигнал в мозг. Не знаю, как это удалось установить.
За два-три дня до нашего прибытия встал вопрос: менять ли трос буровой лебёдки. Дело в том, что, по действующему положению, всё оборудование, побывавшее в струе, подлежит замене. Трос был в струе, но его замена - очень длительная и трудоёмкая операция. А на вид он был в полном порядке.
Вызвали технического эксперта из Оренбурга. Тот осмотрел трос с точки зрения общего машиностроения - сколько обрывов проволочек на одном шаге свивки - и дал заключение, что можно работать. Но он не был фонтанщиком и не обратил внимание на то, что струя полностью высушила трос.Когда начали спускать трубы под давлением, трос оборвался. Это случилось сразу после того, как бригада из нашей части передала смену следующей. Упал талевый блок весом 10,5 тонн. В это время 4 человека находились на площадке, где свинчивали трубы, и один - под ней, он управлял нижней клиновой (шлипсовой) катушкой.
Один из бывших наверху успел спрыгнуть с высоты 5,5 метров и пострадал меньше других - у него было лёгкое сотрясение мозга и ушибы. Трое других получили тяжёлые травмы, у одного из них была раздавлена грудная клетка и рука.
Парень из Астраханской части, который стоял под площадкой, не мог видеть падения талевого блока. Он погиб на месте, наверное, не поняв, что произошло.
Вертолёт сел прямо на шоссе, которое перекрыли с двух сторон, и увёз раненых в Оренбург. Хирурги сделали всё, что было в их силах, но о самом тяжёлом сразу сказали, что шансов у него нет. И они оказались правы.
Неожиданно тяжёлый удар получил и тот, что успел спрыгнуть. Его жена была инвалидом, у неё было больное сердце, и он просил, чтобы ей не говорили, что случилось.
Но она почувствовала что-то не то, пришла в часть, и кто-то сказал ей, что с её мужем всё в порядке, и он скоро выйдет из больницы. Этого было достаточно, чтобы у неё начался тяжёлый сердечный приступ, который она не пережила.
Такая цена была заплачена за начальственный зуд - сделать всё поскорей, даже с риском для людей.
Во время похорон кто-то из начальства, под сильным хмелем (можно было понять, почему) брякнул:
- У нас такая работа. Сколько надо, столько и положим людей.
С трудом удалось предотвратить его избиение тут же, на похоронах.
* * *
Вечером, когда моя смена закончилась, я получаю задание: надо к утру сделать два переходных мостика на новую установку для спуска труб, уже смонтированную вместо разгромленной.
Вышка А-образная, имеет две объёмные ноги, внутри которых проходят лестницы. С промежуточных площадок лестниц надо сделать два удобных перехода на площадку установки, основной и аварийный, один из правой ноги и один - из левой.Моё дело - сделать эскизы, изготавливать будут оренбуржцы. Они стоят тут же и ждут меня.
Всё подготовлено - привезен металл, есть сварщик и ещё человека четыре. С одним из них я поднимаюсь по лестнице внутри ноги.Надо замерить расстояние от лестничной площадки до площадки установки, которая возвышается в центре буровой. Один из нас должен перебраться на установку и отнести туда конец рулетки для замера.
Весёлое дело - туда можно попасть, только пройдя на высоте по балке шириной 30 см! До площадки метра 3,5 - 4. Мой спутник незаметно поглядывает на меня, у него нет ни малейшего желания попробовать себя в качестве циркового артиста. И, вообще-то, замерять - это моё дело.
Несколько секунд колебания. Но ведь сделать надо, и, кроме меня, некому! И я ставлю ногу на балку.
Ещё в студенческие годы я понял, что самое страшное - это неизвестность. Например, какой попадётся на экзамене билет. А потом, даже если не можешь ответить ни на один вопрос в этом билете, наступает напряжённое спокойствие: хоть враг и силён, но он уже перед тобой, и ты знаешь, какой он.
Те, кто воевал, знают, что самое страшное для солдата - новое, незнакомое, даже если это всего лишь вой просверленной бочки, сброшенной с самолёта.
Так было и тут. Вполне можно идти по балке шириной 30 см, особенно, если не смотреть вниз. До середины я иду медленно, а под конец ускоряю шаги - скорей бы!
Я прикладываю конец рулетки к краю площадки, и мой напарник засекает размер на той стороне. Всё! Нет, не всё. Надо ещё пройти обратно. Обратно почему-то идти ещё страшнее, но не оставаться же тут! И я прохожу, ловя себя на том, что в конце ужасно хочется стать на четвереньки, но это, наверное, ещё опаснее - можно легко потерять равновесие.
Старший группы, получив мои эскизы, решительно отправляет меня спать. Всё остальное они сделают сами.
***
Когда я выхожу на вторую смену, я вижу два великолепных переходных мостика с установки в ноги вышки - оренбуржцы сработали хорошо и быстро. Теперь есть два пути: для входа на площадку и, в случае чего, чтобы быстро унести ноги по второму, если первый станет недоступным.Продолжается подготовка спуска труб под давлением, на утро запланировано начать. Командует Рымчук, теперь он назначен ответственным производителем работ вместо предыдущего.
Рымчук отлично умеет организовать работу. Когда он даёт команду начинать, оказывается, что абсолютно всё продумано и предусмотрено, завезено всё необходимое и разложено на удобных местах, количество людей в бригадах точно соответствует потребности, и люди не толкаются и не мешают друг другу, все необходимые инструменты налицо. Часто бывает, что начальник знает работу не так хорошо, как исполнители, отдаёт неумные команды, и люди или злятся, или подсмеиваются над ним. Здесь этого нет и в помине, потому что Рымчук настоящий "профи", и, хотя разговаривает негромко и спокойно, все его команды исполняются быстро и охотно.
Под вечер, когда уже темнеет, Рымчук отправляет меня в УБР (Управлени буровых работ) изготовить новый клапан низа. Это пробка, которая навинчивается на первую спускаемую в скважину трубу и препятствует прорыву газа в спускаемую колонну. Конструкция очень простая: в корпус вставлена ступенчатая пробка, закреплённая тремя радиально расположенными штифтами. Выше штифтов в пробке имеется канавка, в которой размещено резиновое кольцо, уплотняющее стык пробки и корпуса. Клапан привезли из Среднеазиатской части (СаВЧ), и он почему-то пропустил воду под давлением при испытании. Его переделал в УБР "хозяин" - командир технического отряда СаВЧ, - но результат был тот же. Командир отряда возится тут же. Это молодой парень, по-моему, чересчур самоуверенный. Я подхожу к нему и спрашиваю, что именно не в порядке, и он советует просто повторить все размеры. Что-то не то, но время не ждёт, к утру новый клапан должен быть на буровой.
Отрезаем электросваркой конц трубы с нужной резьбой и забрасываем вместе с негодным клапаном в кузов грузовика. Это - будущий корпус нового клапана. Есть одна проблема: осталось мало сигарет, а впереди бессонная ночь. По дороге есть пара посёлков, и мы решаем заехать в них. Но в обоих магазины уже закрыты. Положение становится очень неприятным, но тут шофёр - молодой парень - открывает "бардачёк", а там лежит десятка два пачек сигарет "Прима"! Я недоумённо смотрю на него - зачем же мы мотались по магазинам?! Он коротко поясняет:
- Сероводородные.
Я ничего не понимаю. И он рассказывает, что, когда ударил фонтан, приказали уничтожить продукты, которые хранились в небольшом сарайчике рядом с буровой.
- А сигареты мы успели разобрать.
Я пробую "Сероводородные". Они сладковатые, но на бесптичье и заднее место - соловей. Конечно, "курение вредит", но фонтан вредит сильнее.
А в голове одна мучительная мысль: как разобрать клапан, чтобы не повредить резиновое кольцо? Ведь, если извлечь штифты, и потом вытаскивать пробку, кольцо пройдёт мимо отверстий, где были штифты, и обязательно будет повреждено заусенцами на краях отверстий. Потом приходит решение: штифты надо удалить, прорезав канавку на корпусе немного глубже толщины корпуса. Конечно, корпус не сохраним, но мы же везём заготовку для нового. Токарю придётся поработать, но выхода нет, Рымчук предупредил, что эти резинки - единственные.
Наконец по асфальтовой дороге добираемся до УБР.
Мастер, выслушав меня, начинает ругаться:
- И почему вы всегда приезжаете ночью? Все уже спят!
УБР работает вахтовым методом. Люди приезжают издалека, отрабатывают 2 недели и уезжают домой, а им на смену прибывают новые. Но для меня это хорошо, ведь все спят здесь, не надо вытаскивать их из домов.
Я отвечаю первое, что приходит в голову.
- За день накапливаются проблемы, а к утру их надо решить.
- Сколько человек надо?
- Два: один токарь и один слесарь.
Вместе идём в барак, где спят рабочие. Чуть подумав, мастер подходит к какому-то спящему мужику. Тот пытается возражать:
- Я уже своё отработал!
Но мастер произносит волшебное слово:
- Фонтан!
Так же поднимаем слесаря.
Токарь оказался толковым и квалифицированным. Когда он понял, что от него требуется, он коротко кивнул и выполнил всё в лучшем виде. Когда вытащили пробку, я понял, почему клапан не держал давления - канавка для кольца была слишком глубокой, кольцо полностью утонуло в ней, и, конечно, не могло уплотнять. Вот тебе и "повтори все размеры"!
Штифты должны срезаться под избыточным давлением бурового раствора в сто атмосфер, которое создадут насосы, когда колонна достигнет заданной глубины. Для этого надо рассчитать все размеры и изготовить штифты из определённой стали, а не из марки "а чёрт его знает", как было на Голицина. У меня нет калькулятора, нет логарифмической линейки, а мастер уже ушёл спать. Приходится считать вручную на куске картона. Напряжение среза для стали 20 я помню напамять. Спрашиваю у токаря, есть ли пруток из стали 20. Он говорит, что есть, но у фонтанщиков ничего не делается "на авось", и я прошу показать. Мы идём к стеллажу, где лежат прутки, и берём подходящий. На бирке написано "20", торцы покрашены в нужный цвет. Порядок.
Шофёра я ещё раньше отправил спать, и он примостился на каких-то ящиках, а я стою над душой сначала у токаря, потом у слесаря и курю одну за другой "сероводородные", чтоб меньше хотелось спать. Размеры канавки для кольца я напамять не помню, и методом "научного тыка" делаем её такой, чтобы кольцо выступало над поверхностью примерно на 0,7 мм. Ещё до рассвета клапан готов, и мы выезжаем обратно.
Шофёру хочется доехать поскорей, и он предлагает ехать не по дороге, а напрямик через степь. Мне тоже хочется, тем более, что времени до рассвета осталось немного, а Рымчук сказал, что утром клапан должен быть на буровой. И я соглашаюсь.
Степь абсолютно плоская, нет даже небольших бугорков. Луны нет, кромешная тьма. В свете фар виден причудливый узор из следов машин, которые пересекаются, образуя фантастические рисунки. Здесь все ездят напрямик, по кратчайшему пути. Но путь надо знать, а мы вскоре поняли, что заблудились. Шофёр не местный, он из Оренбурга. С полчаса мы едем, не зная, куда. Потом я замечаю далеко впереди и чуть правее какой-то огонь. Наверное, это наш родной грифон! Что ещё может гореть в этой степной пустыне?! И я говорю шофёру:
- Дуй прямо на него!
Утром клапан был на буровой.