Все записи - по метке "фонтанщики".
Будни
Вскоре пока ещё несуществующая морская группа начала оживать. Появился Субаев, окончивший работу по контракту за границей - 7 лет на Кубе и 8 - на Балтике. Он большую часть жизни провёл в Баку, по национальности был татарин, знал азербайджанский, тюркский, русский и испанский языки. Много лет проработал главным механиком на самоподъёмных плавучих буровых установках (СПБУ), досконально знал оборудование этих "плавучих заводов" и вообще был знатоком морского бурения и проблем, с ним связанного. В Харьков он приехал потому, что ему пообещали здесь квартиру. Как все люди, много лет проведшие возле дизелей, он был наполовину глухим. До его появления самым старшим по возрасту был я, теперь пальма первенства перешла к нему. Звали его Абдулла, но неудобно было обращаться к нему просто по имени, и Ленкевич спросил:
- А как Ваше отчество?
Абдулла вызывающе ответил:
- Это только у русских есть отчество. У татар нет.
Ленкевич мгновение подумал.
- А как звали Вашего отца?
- Закир.
- Значит, будете Абдулла Закирович.
Субаев пожал плечами:
- Как хотите.
Закирыч оказался человеком знающим, остроумным, открытым. Он охотно делился информацией, ему нравилось учить. По натуре он был "генератор идей", и большинство наших морских разработок было сделано по его идеям, хотя сам он чертить почти не мог. Но пользу он приносил очень большую.
Пора было набирать людей, и вскоре я привёл ещё двух человек - Витю Бондарева и Гену Меерсона. Витю я знал раньше и был уверен, что он человек для такой работы вполне подходящий - он честный, добросовестный и порядочный, очень надёжный. Пока ему не приходилось делать сложных разработок, но это было дело наживное, все начинают с простого.
Меерсона я раньше не знал, его мне порекомедовали, но я знал организацию, в которой он работал, и это была уже наполовину характеристика - там были сильные конструкторы. Витя сразу превратился в Артёмовича, а Гена так и остался Геной.
Утром нас привозит на работу небольшой двадцатиместный служебный автобус. Дорога идёт по шоссе почти до черты города, потом автобус сворачивает налево и дальше 1,5 км через лес мимо крематория и кладбища. Кто-то бросает реплику:
- Чтоб не забывали, где работаем!
Начинается рабочий день. За чертёжными досками - люди в синей форме; Радковский требует, чтобы штаб и наш отряд всегда носили форму. В этом что-то есть: форма дисциплинирует и мобилизует. К тому же, "генерал" в любой момент может привести какого-нибудь посетителя, а он любит с гордостью продемонстрировать возможности части - у нас есть и разработчики и изготовители.
- Григорич, как насчёт перекура?
Это Витя. Мы идём в конец комнаты, там есть вторая дверь, и попадаем в архив. Это отгороженный конец коридора, где стоят шкафы с чертежами. За одним из шкафов образовано небольшое пространство, там есть стол и пара стульев. На столе - чайник, чай, сахар. В общем, "чайный домик". Есть дверь на балкон; если её открыть, то можно курить. Мы наслаждаемся, совмещаем чай с сигаретой и разговором на какую-нибудь интересную тему. Часто это обсуждение очередной конструкции.
Появляется Толик (его почему-то зовут по имени, а не по отчеству,) и присоединяется. Толик не очень словоохотлив и во время трёпа в комнате почти всегда молчит, но иногда выглядывает из-за доски и бросает короткую реплику, от которой в комнате всё дрожит от хохота. Он энергичный и напористый, отлично работает на фонтанах. Ленкевич называет его Толян.
***
У нас работаю две молодые женщины, которые имеют общее название "девочки" - Нина и Света. Они сидят в той же комнате и занимаются копированием, печатью на машинке, архивом, размножением чертежей, а также мелочами, с которыми лучше справляется женский пол.
Нина словоохотливая и находчивая, если её начинают в шутку поддразнивать. Света говорит меньше, но, как и Толик, может какой-нибудь репликой вызвать взрыв хохота. С ними часто шутят, иногда "солоновато", но относятся к ним вежливо и уважительно.
- Нина Ивановна, ты бы хотела быть подполковником?
- Странный вопрос. Я же не военный человек.
- Да нет, ты не поняла. Ты бы хотела быть ПОД полковником?
Нина ни секунды не задумывается над ответом.
- Нет, нет! Я сверху, я активная!
Позже к нам пришла ещё одна "девочка", Людмила. Она сидела с ними рядом, но работала конструктором, правда, выполняла только простые работы. Она не была находчивой и в подобных случаях демонстрировала показную обиду и возмущение, поэтому и подкалывали её чаще. Как-то она спросил Ленкевича:
- Юрий Евгеньевич, какую тут трубу применить?
- Всё равно, какую хочешь.
- Ну, всё-таки, скажите.
- Ну, какой тебе размер больше нравится?
- Например, 3/4 дюйма.
- Вот и хорошо, ставь 3/4 дюйма.
Толик, Света, Ленкевич, Артёмыч
Так же, как Буратино не мог пропустить момент, чтобы схватить за хвост крысу Шушару, мы тоже не могли пропустить такой момент. Первым среагировал Толик:
- Так значит, твой любимый размер - 3/4 дюйма? (Наружный диаметр трубы - 27 мм)
И началось. Её протесты и возмущение только подливали масла в огонь. Потом ещё долго ей вспоминали её любимый размер.
Девочки тоже не оставались в долгу. Как-то Витя (не тот, другой, по фамилии Приз) вдруг заявил:
- Ой, сейчас запою!
Тут же раздался дружный хор женских голосов:
- Витечка, не надо! Пожалуйста, не надо!
Но Приз неумолим:
- Нет, сейчас запою!
Ещё одну "девочку мы видим реже из-за специфики её работы - она патентовед и ей надо часто бывать в библиотеке и других местах за пределами части. Это Лена Костыгина. Она отличается скрупулёзностью и исключительно добросовестным отношением к работе. И это приносит свои плоды - процент принятых заявок на изобретения, оформленных ею, намного превосходит среднестатистический. Она замучивает авторов, полируя до зеркального блеска каждое слово, но точность её изложения убивает наповал экспертов из института патентной экспертизы. При этом чувство юмора у неё в полном порядке.
Относились к девочкам чисто по-дружески, ценили их облагораживающее влияние. Я давно понял, что и чисто женский, и чисто мужской коллектив со временем грубеет и разлагается морально. Лучшая обстановка бывает в смешанном коллективе.
За время работы я не заметил даже намёка на "неуставные отношения".
На перерыв мы идём в столовую на первый этаж. Там царит повариха, тоже свой человек, доброжелательная и приветливая.
Готовит она очень неплохо. Ножей и вилок нет, как в деревенских столовых, но все давно научились справляться одними ложками.
Поварихе трудно управиться одной, и ей всегда дают в помощь кого-нибудь из женского пола, часто Лидию Яковлевну (так её зовут Радковский и Рымчук; остальные зовут её Лидочка). Лидочка секретарь, машинистка и "отдел кадров". Когда она печатает на машинке, она может смотреть в текст и одновременно разговаривать, при этом никогда не делает ошибок, так что после неё не стоит проверять, хотя печатает на русском, а её родной язык - украинский. Она живёт в посёлке Жихарь, который вплотную примыкает к части.
Перерыв длится час, время остаётся, и я перехожу дорогу напротив части и углубляюсь в лес. Довольно часто - вдвоём с Витей. Лес небольшой, минут за 15 мы выходим на противоположную опушку, к железной дороге, и поворачиваем обратно. Это смешанный лес, и там есть даже малинник, можно встретить ягоды и полевые цветы. Иногда мы приносим эти дары природы и тихонько кладём их девочкам не стол,чтобы они гадали, кто принёс. Мы, конечно, не признаёмся.
Опять рабочая тишина, все прилипли к доскам. В этой тишине раздаётся голос Толика:
- Абдулла Закирович, тут 16 не проходит. Что, если я поставлю 14?
С другого конца комнаты доносится ответ:
- Нам, татарам, всё равно.
Ближе к концу дня Ленкевич обращается к обществу:
- Что-то мы давно не собирались. Кто у нас следующий имениник?
Выясняется, что в ближайшее время - никто. Выход находит Толик.
- Давайте назначим кого-нибудь.
Как известно, инициатива наказуема исполнением. Имениником назначается Толик. Мы быстро прибрасываем, чего и сколько надо купить, сбрасываемся и распределяем, кто что покупает. Девочки не участвуют, у них будут другие задачи.
Наступает день назначенных именин. После перерыва девочки освобождаются от работы и скрываются в комнате, где расположена множительная техника - светокопировальная машина, "Эра" для электрофотографий, "РЭМ".Эта комната расположена за архивом, и вход посторонним туда запрещён - самое удобное место.
Когда мы заходим туда, нас ждёт вполне прилично накрытый стол.
Первый тост - за имениника. Назначенный имениник благодарит и раскланивается. После непродолжительно тишины, которая всегда бывает после "первой", Ленкевич спрашивает:
- 45 секунд прошло? Наливай!
Это "фонтанная" норма времени, установившаяся за много лет. Есть мудрости, следование которым, очевидно, её и породило, вроде "между первой и второй промежуток набольшой" или "поздно выпитая вторая - это напрасно выпитая первая".
Второй тост - традиционный:
- За тех, кто в поле!
Третий тост всегда провозглашает Толян. Он встаёт и торжественно поднимает стакан. Девочки бдительно следят, чтобы всё было по правилам.
- Толик, Толик, а мизинчик?!
Толик отставляет мизинчик в сторону и тожественно провозглашает:
- За баб-с!
Мужской пол пьёт только стоя.
Если погода и время позволяют, мы, взяв с собой остатки пиршества, уходим в лес, прихватив с собой фуражки, которые хранятся в общей куче в шкафу, потому что надеваем мы их только раз в год на учениях. У нас был такой вид спорта - забросить фуражку на сосну так, чтобы она повисла на сучке. Это не так просто, как может показаться, потому что центр тяжести фуражки сильно смещён в сторону тульи, и летит она совсем не так, как ожидает бросающий. Когда это удаётся, спортсмена награждает взрыв одобрения. Правда, потом её надо снять. Часто для этого надо влезть на сосну, а она почему-то никогда не бывает стерильной.