Начало 1 , 2, 3
В Америке не было в то время физиков такого калибра, как в Европе. Но многие европейские бежали от гитлеровского режима в США, и именно на них опирались ядерные разработки.
Человек, назначенный руководителем всей программы создания атомной бомбы, Лесли Гроувз, был выпускником Массачусетского технологического института, затем военной академии. Для создания атомной бомбы требовалось построить огромный реактор, расположенный у большой реки, из которой можно было бы брать необходимую для его охлаждения воду; требовалось также возвести производственные помещения длиной в сотни метров, что позволило бы отфильтровывать токсичную урановую пыль. И Гроувз все это построил — в заданные сроки и не выходя из бюджета.
Но Гроувз был человеком вспыльчивым и самолюбивым. Он часто орал на подчинённых, унижал их, а рядом с маститыми физиками его самолюбие страдало ещё больше.
В апреле 1943-го, при официальном открытии в Лос-Аламосе, штат Нью-Мексико, секретного исследовательского центра, в котором предстояло создавать бомбу, Гроувз произнес речь. Роберт Уилсон вспоминал: «Он сказал, что в конечный успех проекта не верит. И подчеркнул, что, когда мы провалим все дело, именно ему придется объяснять комитету конгресса, как и на что были истрачены огромные деньги».
Гроувз умел побуждать к работе инженеров-строителей, от которых требовалось всего лишь следовать имевшимся у них чертежам, но вдохновлять теоретиков, которым необходима вера в их способность преуспеть в еще не исследованных областях знания, он был неспособен. И он выбрал для руководства повседневной работой ученых Лос-Аламоса чрезвычайно разумного и щепетильного Дж. Роберта Оппенгеймера.
Закончив Гарвард всего за три года — и с превосходными оценками, — он продолжил учёбу в лаборатории Резерфорда, защитил докторскую диссертацию и, не дожив еще и до тридцати, стал одним из ведущих физиков-теоретиков Америки. Казалось, что все дается ему без каких-либо усилий. Как-то раз он попросил аспиранта прочесть за него одну из лекций: «Это совсем просто, — заверил его Оппенгеймер, — все, что вам потребуется, есть в одной книге». Обнаружив, что книга эта на голландском языке, аспирант запротестовал. «Да ведь это же совсем простой голландский» — сказал ему Оппенгеймер.
Не многие замечали, что он был очень неуверенным в себе человеком и легко впадал в отчаяние.
А работа по атомному проекту стоила Оппенгеймеру немало здоровья. Ко времени первого испытательного взрыва Оппенгеймер, в котором было метр восемьдесят роста, весил всего 52 с небольшим килограмма. В конечном счете, работа в «Манхэттенском проекте» стоила ему научной карьеры, ибо обратила Оппенгеймера в своего рода прокаженного, который оказался бы в тюрьме, даже если бы он предпринял попытку прочитать собственные засекреченные работы. Однако дело свое Оппенгеймер сделал. У него было потрясающее умение обнаруживать потаенные страхи и желания других людей, а это означало, что он способен обратиться в великолепного руководителя. И его позже назвали отцом атомной бомбы. Вспомните, матерью бомбы назвали Лизу Мейтнер. Вот такой странный случай - отец и мать никогда не видели друг друга.
Он понял, что требующиеся ему в большом числе молодые, только что закончившие аспирантуру, физики не бросят своих мест и не помчатся в штат Нью-Мексико, в никому не известное место, просто потому, что там больше платят или обещают на будущее хорошую карьеру. Они поедут туда, только если удастся собрать там лучших физиков Америки. И Оппенгеймер начал с вербовки серьезных физиков, — а уж аспиранты быстро последовали на ними. Ему удалось завербовать даже гениального Ричарда Фейнмана, который вообще никаких властей признавать не желал. Оппенгеймер знал, что у молодой жены Фейнмана обнаружили туберкулез, а в то время это почти наверняка означало, что она скоро умрет. И Оппенгеймер добился того, чтобы ее отправили в Нью-Мексико в специально оборудованном купе, — а в военную пору они ценились на вес золота, — мало того, потом он нашел для нее место в больнице, находившейся недалеко от Лос-Аламоса, что позволяло Фейнману регулярно навещать ее.
Впоследствии Фейнман всласть поиздевался в своих мемуарах над каждым из администраторов, с коими ему приходилось работать, за исключением того, под началом которого он провел два года в Лос-Аламосе — там Фейнман делал все, о чем просил его Оппенгеймер.
Работы велись параллельно двумя группами физиков.
Одна из групп — теннессийская, возглавляемая Лоуренсом, избрала путь самый прямой и занималась тем, что просто пыталась выделить из естественного урана наиболее взрывчатые компоненты. Наберите их побольше, вот и будет вам бомба. Теннессийские производственные предприятия использовали простой инженерный подход, который так нравился Лоуренсу и другим прямодушным американцам. То есть, они шли по пути создания т.н. ;"пушечной" схемы. Это просто, но пушечная схема имеет очень низкий кпд, потому что успевает прореагировать около 1% урана, и бомбу разрывает, бесплезно распыляя 99% оставшегося очень дорогого вещества.
Другая группа, работавшая в штате Вашингтон, избрала подход более тонкий. Она начала с обычного урана и пыталась преобразовать его в полностью новый элемент, плутоний, который мог быть использован в "имплозивной" схеме, имеющей намного более высокий кпд и требующий для той же силы взрыва намного меньше взрывчатого вещества.
Выяснилось, что вашингтонский проект, который возглавляли иностранцы, дает результаты наилучшие. Сколько ни кричал, ни разглагольствовал и ни грозился Лоуренс, теннессийские заводы — огромные, общая длина их составляла больше мили, и стоили они миллиард долларов (по курсу 1940-х), — проработав не один месяц, дали количество чистого урана, умещавшееся в один почтовый конверт. Сделать из него бомбу никто бы не взялся.
Имплозивная схема требовала точных расчётов и тщательного изготовленя - надо было добиться равномерного распределения плутония в сфере низкой плотности.
Оппенгеймер мастерски манипулировал своими сотрудниками, добиваясь того, чтобы участвовавшие в осуществлении проекта группы работали параллельно.
Под его началом трудились лучший эксперт-взрывник США, лучший эксперт-взрывник Соединенного королевства, венгр Джон фон Нейман — обладатель самого острого математического ума, какой когда-либо существовал на свете , и уйма представителей других национальностей. Все они пытались реализовать идею имплозии. Он сумел подключить к этой работе даже строптивого Фейнмана, который, впервые увидев, чем занимаются теоретики имплозии, просто заявил: «Полный бред!».
Параллельно с американцами вели свою работу британцы, размещавшиеся в Чалк-Ривер близ Оттавы.
Денег не считали. Выяснилось, что оболочка из литого золота способна отражать разлетающиеся нейтроны, возвращая их обратно во взрывающееся вещество. И даже стоимость такого экрана не стала препятствием для работ - поступала информация о успехах немецких физиков во главе с Гейзенбергом. Под конец своей работы учёные Германии научились получать примерно половину того объема расщеплений ядра, какое было необходимым для поддержания цепной реакции. И они бы, наверное, успели, если бы не герические действия норвежского сопротивления.
А в штатах мнения политиков разделились. Одни считали необходимым применить бомбу против Японии, другие считали, что достаточно продемонстрировать её действие и тем напугать врага. Руководивший тихоокеанской кампанией Дуглас Макартур вовсе не считал вторжение в Японию необходимым; председатель Комитета начальников штабов адмирал Лейхи и тогда, и впоследствии твердо держался мнения о том, что необходимость в применении атомной бомбы отсутствовала; Кертис Лимей, командовавший стратегической бомбардировочной авиацией, соглашался с ним. Даже Эйзенхауэр, который без всяких угрызений совести уничтожил бы, если бы этого потребовала безопасность его войск, тысячи солдат противника, усиленно противился использованию атомной бомбы, о чем и уведомил тогда же престарелого военного министра Генри Стимсона: «Я сказал ему, что выступаю против этого по двум причинам. Первая: японцы готовы капитулировать и нужда наносить по ним удар этой страшной штукой отсутствует. Вторая: мне претит мысль о том, что наша страна первой использует такое оружие. Что ж… старый джентльмен только рассвирепел…»
Ничему эти разговоры не помогли. Наиболее влиятельным советником Трумена был Джимми Бирнс, обладавший, мягко говоря, совсем не мирным темпераментом.
1 июня 1945 года состоялось совещание президентского «Временного комитета».
Мистер Бирнс порекомендовал, и Комитет с ним согласился, использовать… против Японии бомбу как можно скорее; использовать ее надлежит для уничтожения военного завода, окруженного домами рабочих; и сделать это следует без предварительного оповещения.Наверное, члены "Временного комитета" не представляли, что такое это новое оружие, если рассчитывали просто уничтожить один военный завод.
Решение комитета положило конец разногласиям.