10. Предатель среди двенадцати апостолов
После того, как наступил конец этого славного дела, после того, как армия Людовико потерпела поражение, прошло несколько лет. Это были годы войны, прерываемой и начинаемой снова, очередных сражений, предательств, заключаемых и нарушаемых договоров. Через богатые города и поля Италии всё время передвигались какие-то войска, всё было разрушено и лишено управления.
В Медиолане и далее торговали, строили, развлекались, писали картины. И Людовико, хотя его казна была перегружена расходами на войну, заказывал картины у живущих на его дворе художников. В Италии эпохи возрождения поддержка искусства было почти обязанностью каждого властителя.
Людовико заказал Леонардо выполнить роспись в трапезной доминиканского монастыря при соборе Санта Мария дела Грацие. Это должна была быть «Тайная вечеря», тема настолько популярная в то время, что, казалось бы, художник выполнит работу быстро и без проблем.
Однако Леонардо начал размышлять над этой сценой, хорошо известной ему из Нового завета, и увидел её не так, как она изображалась в картинах и рельефах – не так статично и торжественно. Итак, Христос говорит во время последней вечери своим ученикам: «Один из вас предаст меня». Иуда Искариот уже получил тридцать сребреников в качестве платы за предательство, и он вскоре должен указать на своего учителя римским солдатам, которые его арестуют. Но для апостолов слова Христа – это ужасающая новость. Предатель сидит среди них, и никто не знает, кто он; каждый возбуждён, поражён и хочет отвергнуть от себя подозрение.
До Леонардо «Тайную вечерю» писали всегда как почётное собрание мудрецов в длинных одеждах, как бы чувствующих торжественность минуты, и не интересовались Иудой, который – сжимая свой кошелёк с сребрениками – сидел всегда одиноко на другом конце стола.
Тут предатель, как это бывает в жизни, сидит среди благородных и верных не узнанный; сидит между наимудрейшим из апостолов, Петром, и любимым учеником Христа, молодым и красивым Иоаном. Иоан даже наклонил к нему голову, грустный и опечаленный. Пётр переклонился через плечо Иуды и поднимает руку растерянном, вопросительном жестом.
Мы видим не совет просветлённых, всё понимающих мудрецов, а двенадцать живых людей, каждый из которых принимает страшное известие по-своему: Фома как бы не верит; Варфоломей вскакивает, готовый обрушиться на неизвестного предателя; Филипп показывает на свою грудь, как бы спрашивает, можно ли и его подозревать; Матфей, Павел и Симон разбираются между собой в возбуждении. Среди апостолов есть люди решительные, живо реагирующие, и такие, которые стараются взвесить то, что услышали; есть бунтующие против надвигающейся беды и другие, опечаленные; но все каждым жестом – разведением рук, наклоном головы – выражают свои чувства: жалость, отчаяние, протест, удивление.
Леонардо сразу знал, что именно так это должно выглядеть: тринадцать (вместе с Христом) людей, тринадцать характеров, правдивых, но разных, и что через изображение чувств этих людей он лучше покажет разыгрывающуюся трагедию.
Работу над картиной он начал с того, что ходил по Медиолано и рисовал лица, фигуры. Иногда он долго шёл за каким-нибудь человеком, чтобы запомнить все его жесты, гримасы; он видел в нём одного из своих апостолов.
Он эскизировал мужчин молодых и старых, нежно красивых и с тёмными, злыми лицами, воспитанных и простых.
Потом он шёл в трапезную монастыря, влезал на специально приготовленный помост и медленно создавал образ, как идеально скомпанованную машину, все части которой должны работать совместно, как орган, все трубки которого должны создавать совершеннейшую гармонию тонов.
Интерьер, в котором разыгрывается сцена, он изобразил в виде простой строгой залы, без каких-либо украшений, чтобы ничто не отвлекало внимания от сидящих тут фигур. В центре он поместил Христа, а по бокам две группы апостолов – по шесть; каждая группа ещё распадалась на две равные части.
Но вся эта стройная композиция разорвана возбуждением: слова «Один из вас предаст меня!» высвободили бурю неожиданных жестов, беспокойных взглядов; искривлённые или неожиданно окаменевшие лица поворачиваются во всех направлениях .Однако Леонардо господствует над этим хором человеческих страстей, он режиссёр и геометр картины: все линии, контуры создают сеть ритмов совершенной гармонии, дуг, возносящихся и спадающих, как волны на бурном море, как деревья в лесу под порывами ветра.
Над этим невидимым на первый взгляд, но всёже ощутимым построением картины Леонардо работал много месяцев, вероятно, около двух лет. Много людей заходило в это время в трапезную, смотрели, как он рисовал на стене, потом накладывал пятна краски, исправлял. Подглядывал за художником между другими молодой брат презора, Матео, который после написал свои воспоминания:
«Я часто видел, как Леонардо очень рано шёл на помост перед «Тайной вечерей» и там с утра до ночи не откладывал кисть и только писал, без еды и питья. Потом бывало, что проходило три или четыре дня, когда он не прикасался к работе, только всё время оглядывал картину часами и критиковал фигуры, говоря сам с собой. Я видел также, как – когда ему что-то приходило в голову – он уходил с Корте Вечья, где он занимался огромным конём из глины, и шёл прямо в Гразье. Он взбирался на помост, хватал кисть и пару раз клал пятна на какую-нибудь фигуру, а потом неожиданно всё откладывал и уходил ещё куда-нибудь».
Проходили месяцы, Леонардо работал, хотя и не ежедневно показывался в трапезной. В один из таких дней презор пришёл наконец к Людовико с жалобой, что написание картины тянется сверх всякой меры, и раскритиковал две важнейшие фигуры: Христа и Иуды.
Леонардо, обвинённый в этом, ответил, что действительно, работа застопорилась, потому что он не может найти модель с лицом таким отвратительным, чтобы походило на лицо Иуды. Он много ходил ежедневно по Баржетто, прогулочной части Медиолано, присматриваясь к разным бродягам, и возвращался ни с чем. И с усмешкой добавил, что хорошо было бы лицо презора, но он боится его оскорбить предложением позировать для Иуды. С этого момента монах перестал преследовать художника.
Леонардо нашёл, наконец, своего Иуду и написал его: лицо с низким лбом, приплюснутым носом, с бородой выдвинутой вперёд, тёмным и зловещим. Его копировали потом многие художники, его узнал весь мир, и, наконец, все именно так начали себе представлять «предательский тип».
А лицо Христа Леонардо не написал так выразительно, собственно, еле его наэскизировал; эта фигура совсем не такая, как другие, скорее, нематериальная, таинственная, изображена на фоне светлого прямоугольника окна.
Наконец, убран помост. И тогда оказалось, что эта необычная сцена тем более подходяща, что происходит как бы в той самой зале, где находятся зрители. Апостолы сидят за столом, подобным тому, за которым едят монахи, даже еда такая же, как в монастырской кухне. И фигуры имеют размеры человеческих фигур, что ещё больше приближает к зрителям драму, которая разыгрывается на картине.
Впечатление было огромным. Все зрители в трапезной застыли, впившись взглядами в неподвижную, но такую живую сцену, как бы слыша ещё звучащие слова: «Один из вас предаст меня». А потом начались разговоры, комментарии, дискуссии. Имя Леонардо было на устах всех, повторялось во всём Медиолане с наивысшим удивлением и почётом.Слава Леонарда потихоньку росла и раньше, но только сейчас все увидели в создателе «Тайной вечери» мастера из мастеров.
Людовико в знак благодарности подарил художнику красивый виноградник вблизи Медиолано. Вскоре, однако, наступает поражение Сфозов, они вынуждены уйти из города, покидает его также Леонардо. Сюда вторглась французская армия с королём Людовиком XII во главе.
Вскоре по прибытии монарх отправился в трапезную монастыря Санта Мария дела Грация, чтобы увидеть работу, слава которой достигла уже до Франции. Когда он её увидел, он так сильно захотел получить её в свою собственность, что приказал своим дворянам исследовать, не получится ли живопись с частью стены перевезти в Париж.
(продолжение следует)