holonist

          Предыдущие записи

Своего туалета в этой части нет, надо пролезть через дырку в заборе на территорию УБР. Там стоит деревянная будочка с оторванной дверкой над выкопанной ямой. Это уже третье место туалета, потому что рядом есть две заполненные до краёв и не засыпанные ямы. Ночью там ходить опасно, и вокруг туалета всё загажено, даже днём надо внимательно выбирать дорогу.

Через ту же дырку в заборе мы со Степанычем проникаем в УБР, в столовую. Раздатчица - молодая казашка. Мне кажется, что её халат когда-то был белым. Степаныч берёт со стойки стакан с чем-то молочным, слегка взбалтывает его и задумчиво спрашивает:

- Как ты думаешь, это молоко или сметана?

- Дойдёшь до кассы - узнаешь.

Ещё до начала сборки установки выяснилось, что один из четырёх гидроцилиндров не работает. Вызвали немцев, изготовителей установки, и при разборке увидели, что в уплотнительной мажете застрял большой кусок металла. Немцы согласились, что это не случайность, а вредительство.

Парторг части, верящий в солидарность трудящихся всего мира, спросил:

- Разве рабочие не знали, для кого они собирают?

Немцы промолчали. Я думаю, рабочие хорошо знали.

( Collapse )

          Предыдущие записи


Нежданно-негаданно, я получаю персональный вызов в Москву. Мне приказано взять с собой всё необходимое для расчётов. Беру калькулятор и справочник. Билет на московский поезд - это всегда дефицит, и Лидочка оформляет мне аварийную командировку. В полном недоумении еду в министерство - что это за расчёт, для которого нужно вызывать человека за 700 км? Неужели на месте некому сделать расчёт, ведь Москва - "город вундеркиндов", все головные НИИ, крупнейшие ВУЗы и всесоюзные организации сосредоточены именно там.

В конце концов, можно было передать исходные данные по телефону и таким же путём получить ответ.

Начальник управления даёт мне задание посчитать, при каком избыточном давлении сработает башмачный клапан. Я удивляюсь ещё больше. Это очень простой расчёт, с ним легко справится любой инженер-механик. Я считаю тут же, в приёмной. Всё заняло несколько минут. Он удовлетворённо кивает и приказывает ехать в Аксарайск, чтобы принять участие в изучении установки для спуска труб фирмы "Отис".

Одно дело - ехать на пару дней в Москву, и совсем другое - неизвестно на какой срок на край света. У меня нет с собой запаса белья и многого другого, что нужно в длительной командировке. Я пытаюсь договориться - может быть, сначала вернуться домой? Но его мои трудности не интересуют.

- Там всё дадут. (Как же, всё. Держи карман шире!)

( Collapse )

          Предыдущие записи

                                          Кара-кара-чаганак,
                                          Голубые дали...
                                          Этот Карачаганак
                                          Мы в гробу видали.
                                                             Фолклор


Начался спуск труб. Они сложены штабелем справа от буровой. Трубы имеют среднюю длину 10м, но реальная длина колеблется от 8,5 до 11,5м. Поэтому каждой присваивается номер и измеряется реальная длина, чтобы точно знать, на какую глубину ушла колонна. Первые 10 труб Рымчук приказывает помыть из шланга, чтобы избежать проскальзывания из-за грязи на зубьях клиньв шлипсовых катушек - первые трубы идут тяжелее последующих.

Специальным захватом цепляется очередная труба, и трос буровой лебёдки по жёлобу затаскивает её в буровую. Её надо встретить и не дать качнуться, как маятнику, чтобы она не ударила по установке. Потом её опускают ниже и надевают два больших разводных ключа с двух сторон. Четыре фонтанщика впрягаются попарно в каждый ключ и бегут по кругу, свинчивая трубу с той, что спустили раньше. Потом мощные гидроцилиндры шаг за шагом проталкивают трубу вниз через резиновый герметизатор. Труба за трубой, труба за трубой... Но в скважине что-то непонятное - когда колонна доходит до определённой глубины, она во что-то упирается и дальше не идёт.

( Collapse )

          Предыдущие записи

На фонтанах выдерживают только люди. Металл и земля бессильны перед грозной стихией. И вокруг 37-й уже не было земли: она расплавилась, превратилась в тёмную стеклоподобную массу, напоминавшую видом и свойствами обсидиан, вулканическое стекло. Спаянная с обломками труб и стальных конструкций в один искрящийся монолит, она не поддавалась ни бульдозерным ножам, ни клыкам "камацу". Пришлось брать её мощными зарядами взрывчатки.

Наконец, площадка вокруг устья была расчищена от завалов. Теперь можно было начать монтаж фланца, на который позже должен быть опереться гидронатаскиватель. И для фонтанщиков начались часы работы, собранные из пятиминутных заходов к огню.

29 октября им предстояло начать на трубе сборку фланца. Две его разъёмные части весом в четыреста килограммов были вручную подтащены к устью, сдвинуты, осталось подогнать их друг к другу и шпильками свинтить в одно целое. Они вышли к скважине всемером: Виталий Макарчук, Владимир Кухарь, Александр Новостройный, Пётр Тютюнник, Александр Емаев, Владимир Лукьянов, Владимир Бондаренко. В те несколько минут, что могли выдержать у скважины, они успели поточнее подогнать друг к другу части фланца. Что произошло потом, когда они решили возвращаться, никто из них не заметил и не понял. Не увидели этого и наблюдавшие за работой в бинокли.

( Collapse )

          Предыдущие записи

Авария на 37-й уже не была бедой только нефтяников. К ним прибыли подкрепления из Грозного, Баку, Краснодара, Ставрополя; но уже прилетел из Полтавы нач.ВЧ Мингео  Леон Михайлович Калына и зам.министра Р.А.Сумбатов, подключились научно-исследовательские и отраслевые институты.

Существует два способа наведения на аварийное устье скважины противовыбросового оборудования (ПВО): с помощью стальных канатов и гидронатаскивателем. Канатами наводить проще, но скважину требуется предварительно потушить, иначе канаты сгорят. Эту скважину тушить было нельзя - в огне сгорал ядовитый сероводород. Оставался второй способ.

Это схематично можно представить так. ПВО в горизонтальном положении присоединяют к оси вращения, образованной на фланце, который надо предварительно установить на выступающей из земли прямой части трубы (устье скважины). По команде с пульта управления гидравлика поворачивает ПВО вокруг оси и устанавливает его на фланец. Потом подходят люди, стягивают шпильками и гайками фланцы на скважине и на ПВО и подсоединяют отводящие трубы с задвижками (выкиды).

Затем надо подать в скважину раствор, который своим давлением превзойдёт давление пласта (задавить). Необходимое  количество раствора исчисляется многими кубометрами; Нужно много воды, а ведь она нужна ещё и для орошения фонтана. Поэтому от берега Каспийсого моря надо было проложить многокилометровый водопровод, а для приёма такого количества воды вырыть огромный котлован.

( Collapse )

          Предыдущие записи

На севере Мангышлакской области почти рядом с Каспийским морем есть небольшой посёлок Сарыкамыс. В 28 километрах к северо-западу от него пробурили  скважину №37 месторождения Тенгиз ("дно моря"). На этой скважине 25 июня 1985 года была допущена грубая ошибка: поднимали бурильные трубы, не доливая   буровой раствор. Естественно, при извлечении из заполенной раствором скважины труб уровень жидкости понизился, давление на забой упало, и скважина заработала.

Буровая бригада попыталась перекрыть скважину, но почему-то не смогла закрыть шаровой кран. А недра изрыгали раствор всё с большей силой. Об истинных размерах беды в тот момент никто ещё не имел представления, даже бригада, которая по-прежнему пыталась перекрыть бивший всё с возрастающей интенсивностью фонтан. Манометр, меривший давление в межтрубном пространстве, показывал 300 атмосфер, это говорило о том, что пласт работает. Давление же в самой трубе определить не удавалось. Вырывавшаяся из неё струя с рёвом вылетала уже на  пятидесятиметровую высоту, но теперь это были не вода и не раствор, а смесь нефти и газа с сильным сероводородным запахом. Вырвавшись на волю, эта смесь превращалась в белесый туманоподобный шлейф, который потянуло на юго-восток, в сторону Сарыкамыса. И это сразу сделало ситуацию критической. Посёлок, мирно спавший всего в 28 километрах от взбунтовавшейся скважины, оказался беззащитным перед двигавшейся на него ядовитой пеленой.

( Collapse )

          Предыдущие записи


Нас с Призом отпраляют на аврию в северо-западный Казахстан. Скважина Карачаганак 427 ("Чёрный котёл") не наша, она под надзором Оренбургской части, но авария затянулась, людей надо менять (примерно через две недели), и туда гонят фонтанщиков со всего Союза.

Приз неторопливый, с ленцой, на фонтаны ездит неохотно, но работает нормально, без халтуры, и соображает хорошо. Почему-то в его присутствии многое ломается.  Когда он появляется на испытании очередной новинки в мастерской, кто-нибудь кричит:

- Выключай, Приз идёт!

А уж если он скажет:

- Та воно, мабуть, робыты нэ будэ, - то можно не сомневаться, что через несколько минут "воно", действительно, сломается. Он когда-то сам удивлялся:

- Невже в мэнэ такый поросячий глаз?

Самолётами, с пересадкой в Москве, добираемся до Оренбурга, а оттуда нас забрасывают в этот самый "чёрный котёл". Плоская, как стол, степь, далеко на горизонте тянется лесопосадка вдоль дороги, ближе видны ещё несколько буровых вышек. В сотне метров от нашей буровой проходит шоссе, по которому изредка проезжают машины. А в 50 метрах за дорогой - столб огня высотой метров 50, бьющий прямо из земли. Это "грифон", газ, прорвавшийся через обсадную колонну скважины в сторону и вырвавшийся на поверхность. Его срочно подожгли, потому что скважина несла, кроме метана, 4% сероводорода.

( Collapse )

          Предыдущие записи


Вскоре пока ещё несуществующая морская группа начала оживать. Появился Субаев, окончивший работу по контракту за границей - 7 лет на Кубе и 8 - на Балтике. Он большую часть жизни провёл в Баку, по национальности был татарин, знал азербайджанский, тюркский, русский и испанский языки. Много лет проработал главным механиком на самоподъёмных плавучих буровых установках (СПБУ), досконально знал оборудование этих "плавучих заводов" и вообще был знатоком морского бурения и проблем, с ним связанного. В Харьков он приехал потому, что ему пообещали здесь квартиру. Как все люди, много лет проведшие возле дизелей, он был наполовину глухим. До его появления самым старшим по возрасту был я, теперь пальма первенства перешла к нему. Звали его Абдулла, но неудобно было обращаться к нему просто по имени, и Ленкевич спросил:

- А как Ваше отчество?

Абдулла вызывающе ответил:

- Это только у русских есть отчество. У татар нет.

Ленкевич мгновение подумал.

- А как звали Вашего отца?

- Закир.

- Значит, будете Абдулла Закирович.

Субаев пожал плечами:

- Как хотите.

Закирыч оказался человеком знающим, остроумным, открытым. Он охотно делился информацией, ему нравилось учить. По натуре он был "генератор идей", и большинство наших морских разработок было сделано по его идеям, хотя сам он чертить почти не мог. Но пользу он приносил очень большую.

( Collapse )

          Предыдущие записи

После фонтана Радковский всегда проводил собрание, чтобы, пока всё свежо в памяти, люди высказали свои замечания и предложения. Говорили все по очереди. Когда очередь дошла до меня, он сказал:

- Тут есть человек, который первый раз в жизни увидел фонтан. Интересно, какие у него впечатления.

Что я мог сказать? Я ещё недостаточно разбирался во всём этом, чтобы у меня появились какие-нибудь ценные мысли. Для меня это была ещё только учёба. И я сказал:

- Мужская работа.

Оказывается, я вылил бальзам на душу Радковскому! Впоследствии он не раз цитировал эту фразу. Он вообще был романтиком и гордился профессией фонтанщика. В его кабинете висели огромные фото фонтанов, после каждого фонтана он делал альбомы фотографий и показывал их посетителям, с удовольствием наблюдая, как у них лезли глаза на лоб. Он говорил:

- Если человек участвовал в ликвидации хотя бы одного фонтана, он не зря прожил свою жизнь.

Он хотел, чтобы у фонтанщиков был свой гимн, и говорил, что согласен заплатить за это. Можно сказать, что Радковский был душой части.
Мы ехали домой. Это было не так просто. Для начала надо было перебраться с высокобортного плавкрана на меньшее судно-снабженец, а оттуда – на маленькое, которое и доставит нас на берег. Штормило, и суда качались на волнах. Пришлось перепрыгивать с борта на борт. Сначала перепрыгивали два человека, потом им перебрасывали рюкзаки, потом прыгали остальные. Прыгнуть надо было в тот момент, когда меньшее судно оказывалось в верхней точке, чтобы при «приземлении» оно не поддало тебя снизу вверх.

Пришлось проделать это всё дважды. Не могу сказать, что это доставило мне удовольствие. Но ведь суть не в том, чтобы не бояться, а в том, чтобы суметь преодолеть страх – об этом говорили все фронтовики, с которыми я был знаком.

( Collapse )

          Предыдущие записи

Через пару дней Радковский отправил меня на берег в УБР (управление буровых работ) обеспечить сборку, испытание и доставку противовыбросового оборудования (ПВО). Это то, что необходимо "натянуть" на устье сважины после окончания растаскивания, чтобы через него подать в скважину раствор, который свим весом преодолеет давление продуктивного пласта и "задавит" фонтан.

Лететь надо было вертолётом. На платформе есть вертолётная площадка, каждые полчаса прилетал вертолёт. Я быстро собрал вещи, перебрался с некоторыми приключениями с крана на платформу и поднялся по железной лестнице на площадку. Площадка по контуру обложена толстыми деревянными брусьями, перил нет, чтобы вертолёт не зацепился за них.

Я увидел вертолёт. Винт вращался на малых оборотах, а лётчик стоял с другой стороны  и не видел меня. Я побежал к нему, но не успел. Вертолёт медленно оторвался, сделал круг над платформой и ушёл в голубую даль. Когда он взлетал, поднялся такой ветер от его винта, что мне пришлось лечь на площадку, чтобы меня не сдуло в море. На берег я попал уже следующим рейсом.

В УБР меня поместили в каюту какого-то судёнышка. Основная проблема была с едой. В море мы ели в кают-компании, которая на время превращалась в столовую. Кормили «на убой».

Там, когда я ожидал своей очереди, я обратил внимание на портрет немолодой красивой женщины. Она была в дорогом платье, с украшениями, и весь её вид говорил, что это дама из высшего общества. Кто-то из команды крана рассказал, что это жена владельца финской судоверфи, где строили кран. Она разбивала шампанское при спуске на воду крана, и считается поэтому почётным членом экипажа.

( Collapse )